Долог ли путь из сквера в подвал?
Екатеринбургский митрополит сравнил протесты в городе с цареубийством
Сравнение «скверных» протестов с цареубийством, сделанное Екатеринбургским митрополитом, возмутило тех, кто не хочет признавать геноцида русских в ХХ веке.
Аще кто скверолюбив, войдёт в свой внутренний Свердловск и будет искать поводы, чтобы прикопаться к Русской Православной Церкви и митрополиту Екатеринбургскому Кириллу. На сей раз Николай Сванидзе и иже с ним рекомые историки нашли крамолу в словах владыки о том, что сегодняшний вызов церкви прогремел так же, как сто лет назад прогремели выстрелы в Царственных Страстотерпцев.
Мол, ситуации – совершенно разные, как вы смеете сравнивать мирные протесты обеспокоенных граждан и преступление большевиков – это недопустимая клевета и даже кощунство.
В сложившихся ситуациях и в самом деле немало общего. Цареубийство тоже началось с протестов обеспокоенной общественности, пошедшей со своей обеспокоенностью прямо на Зимний дворец, в результате чего прогремели выстрелы, а этот злосчастный день стали называть «Кровавым воскресеньем». Именно апелляциями к той трагедии позднейшая революционная пропаганда оправдывала призывы к свержению и даже убийству императора, призывая отомстить.
Сейчас мы знаем, что «шествие обеспокоенной общественности» было организовано Гапоном на деньги и по поручению японского военного атташе Акаси Мотодзиро, который не мог не понимать, что массовый поход на царскую резиденцию в воюющей стране не может не иметь трагических последствий. Но тогда «мстителей» за попранный «сквер народной веры в справедливость» было не унять ни до цареубийства, ни много после. Сходите на выставку Репина на Крымском валу, вглядитесь в эти торжествующие победоносные лица на полотне, посвящённом «Манифесту», и всё с общественностью вам станет ясно.
Гонения на Церковь начались также задолго до 1917 года. То «студенты» входили в церковь, не снимая фуражки, и прикуривали покемонов от лампад (а, это были папиросы? Извините). То негодяй бил в лицо св. праведного Иоанна Кронштадтского, расплескав из его рук Святые Дары. То была в 1904 году похищена и так уже и не найдена величайшая святыня русского православия – чудотворная Казанская икона, защитница и освободительница России, а вместе с нею надолго исчезли и безопасность и свобода.
Грозные знаки грядущей смуты и гонения были видны ещё до мятежа и революции. И передающим излучателем была именно «обеспокоенная общественность». Так что делать вид, что никто не понимает и духовной, и прагматической связи «обеспокоенности» и цареубийства, не стоит, слишком уж злоухает лицемерием.
Но главное даже не в этом. Критики слов екатеринбургского предстоятеля откровенно искажают его слова. Он не сказал, что «скверные» протесты похожи на цареубийство. Он сказал, что это новый выстрел в Церковь, так же как сто лет назад выстрелом в Церковь было убиение августейшего Помазанника и его святой семьи. Тогда прозвучавшие в Екатеринбурге выстрелы стали сигналом к длившемуся десятилетиями геноциду русского народа.
Именно эти роковые слова о почти столетнем русском геноциде, русоциде являются смысловым центром проповеди митрополита Кирилла, от которых и стараются отвести глаза публики её «прогрессивные» критики, забивая своим гвалтом и граем это вполне ясное содержание.
Тем более ясное, что не оставляет в будущем шанса ни одной из сторон. Екатеринбург не случайно был переименован в честь одного из главных цареубийц – Свердлова, так сказать, в память его деяний. И сегодняшние скверные агитаторы, выкрикивая «мы – свердловчане», подписываются под тем свердловским «подвигом».
Но вскоре за ним настали и другие. Прошло несколько месяцев, и Свердлов утвердил указ о красном терроре, по которому равно убивали и правоверных монархистов, и недавних революционеров-бомбистов – эсеров. Ещё несколько месяцев спустя Свердлов провёл постановление о расказачивании, геноциде русского казачества.
На этой ноте Свердлова, правда, «уговорили» орловские рабочие, но его дело жило и в раскулачиваниях, и в процессах против интеллигенции, и во взрывах церквей, и в кровавом потоке репрессий, и в ледяном ужасе ГУЛАГа, да и в уничтожении нашей страны и «либеральных реформах» всё тот же беспощадный «свердловский дух и ульяновский окрик».
Попасть под колёса свердловского геноцида было гораздо проще, чем избежать их, – даже для самих «свердловчан». Смута и террор обрекали на гибель всех. И именно эту безысходность геноцида и террора и увидел как в зеркале митрополит Кирилл и предупредил нас о том, куда сносит нас скверными ветрами. То, что крикуны предпочли заглушить именно эти его слова, говорит о том, что в своём подозрении он не ошибся.